Книга Красная комната  - Ирина Лобусова

— Домовая книга начиная с 39 года? Да что это, в самом деле, за просьба?! Ее уже мыши давным-давно съели в кладовке.

— А если не съели? — голос Вадима звучал вкрадчиво.

— Давайте я лучше посмотрю всех нынешних жильцов по компьютеру — так проще будет.

— Но мне нужен как раз тот период! — Вадим не собирался сдаваться — тем более что предложенные им деньги уже перекочевали в карман начальницы.

— Ладно, — в конце концов ей надоело пререкаться.

Начальница нажала кнопку на селекторе. В комнате появилась молоденькая белобрысая девчонка шлюховатого вида и уставилась на Вадима с откровенным интересом.

— Вот человека интересует старый дом в Покровском переулке… — начала начальница, но девчонка тут же перебила звонким голосом:

— А! Пирожки с человеческим мясом!

— Простите?! — Вадим едва не свалился со стула.

— Ты в своем уме?! — выпучила глаза начальница.

— Так телевизионщики позавчера приходили, вы же их сами видели! — принялась оправдываться девчонка. — Фильм про этот дом собираются снимать. Вот и выпытывали…

— Контакты телевизионщиков есть? — мигом отреагировал Вадим.

— Вот, — начальница протянула ему какой-то рекламный буклет, — они там были, я вспомнила. А про пирожки… В первый раз слышу!

После долгих препирательств белобрысую отправили в кладовку, откуда та притащила пыльный том, один угол которого действительно был изъеден мышами.

— Вы можете полистать это в соседней комнате, — брезгливо поморщилась начальница.

Записи начинались с 1939 года. Тогда в квартире Джин проживала некая Евгения Устинова вместе с дочерью Софией. Остальные фамилии не говорили Вадиму ни о чем, но уже в 1946 году в книге появилась следующая запись, касательно квартиры на третьем этаже. Алла и Дмитрий Клирины и, наконец, Мария Клирина и Григорий Клирин…

Артем не ошибся. «Покровский маньяк» действительно жил в той квартире. Но вот насчет пирожков… Девчонка ничего не знала. Оставалось звонить по телефонам, указанным в визитке.

* * *

Час спустя он сидел в кафе в центре города в компании неряшливого бородатого мужчины средних лет, который представился продюсером проекта.

— Мы действительно собираемся снимать такое кино, — бородач смотрел на Вадима с каким-то странным снисхождением. — Загадки истории и все такое. Документалка. Наши журналисты собирали материал тщательно.

Уговаривать продюсера пришлось долго, но в конце концов бородач сдался и кое-что поведал.

— В закусочной для немцев, которую держала семейная пара, работала некая девица, проживавшая в том же доме. Ее звали София Устинова. И вот она донесла в немецкую комендатуру, что ее хозяева ведут себя странно и неизвестно из чего готовят пирожки. Немцы нагрянули с обыском и обнаружили на кухне следы детских костей. После короткого допроса хозяев закусочной повесили на деревьях в парке напротив. А закусочную закрыли.

— А что было с доносчицей?

— Ее отпустили, а может, даже наградили за бдительность — за то, что предотвратила опасность, угрожавшую немецким офицерам. Ведь человеческое мясо местных может быть ядовитым и опасным… Впрочем, Устинову арестовали в 1946 году.

— За что? — к такому повороту Вадим был не готов.

— Кто-то донес на нее, когда город был очищен от немцев. Вошли советские войска. И принялись шмонать. Ну, знаете про такое: кто был в оккупации, кто сотрудничал с немцами и всякое такое… И вот кто-то донес на Софию Устинову. К тому времени у нее был малолетний ребенок. Устинову арестовали, а ребенка отправили в детдом.

— Вместе с матерью арестовали? Она же с матерью жила, — сообразил Вадим.

— Мать не тронули. Мать была сумасшедшая. Полный инвалид, психически ненормальная. Потому и не тронули.

— А что стало с Софией?

— Расстреляли, наверное. Точных данных нет. Ну вы же знаете — тот, кто попадал в переплет по подобному обвинению, больше никогда не возвращался.

— А ребенок?

— В детдом, как все дети «врагов народа». Мать умерла, и в квартире поселились другие люди.

— Странная история. О чем же будет ваш фильм?

— Именно об этой странной истории. Закусочная, где кормили человеческим мясом, — это ужасно, жуткие реалии войны. Но кем была София Устинова, которая воспрепятствовала серийным убийцам — героем или «врагом народа»? Интересная дилемма, правда?…

* * *

После встречи с бородачом Вадим заявился на кафедру, где работал тот самый преподаватель, который писал книгу о Кровавой Графине. Тот был удивлен.

— Вы проявляете какой-то странный интерес к этой теме, — в его голосе звучала подозрительность.

— Фамилия Кровавой Графини! — выпалил Вадим в лоб. — Вы не называли ее.

— Разве? Я думал, вы знаете. Ну, это не секрет, это я могу сказать. Евгения Устинова.

Он был к этому готов, и в двух словах рассказал историю дочери Софии. Преподаватель был удивлен.

— Этого не может быть! Дочь Кровавой Графини была инвалидом, поэтому она никогда не выходила из дома! — Казалось, собеседник даже злится на то, что ему преподнесли неожиданный неизвестный факт. — Вы что-то путаете! Не может такого быть!

— Теперь ясно, что женщина, которую содержали в «Горячих Ключах», действительно является настоящей внучкой Кровавой Графини, — Вадим старался не замечать враждебности собеседника. — И теперь понятно, почему ребенка забрали в детдом. Остается один самый важный вопрос — кто был отцом ребенка?

— Что, простите? — преподаватель заморгал глазами.

— Кто был отцом ребенка. От кого родила ребенка дочь Кровавой Графини. Должен же быть отец!

— И как мы можем это выяснить?

— Я не знаю. Но это важно. Очень важно. Жизнь одного человека в опасности, — Вадим думал о Джин. — Я должен разгадать загадку этого страшного дома, чтобы помочь человеку, который для меня дорог и который оказался в беде. Вам, наверное, будет странно это услышать, но этого человека преследуют призраки.

— Нет, отчего же, — преподаватель пожал плечами, — это происходит гораздо чаще, чем мы думаем.

— И еще один вопрос: как все это связано с барельефом повешенной девушки?

— Что именно? — преподаватель был окончательно сбит с толку и больше не проявлял враждебности — только любопытство.

— Вот, судите сами. Согласно экспертизе, барельеф с повешенной появился на доме вскоре после войны — то есть вполне подходит 1946 год. Мы знаем, что Кровавая Графиня живет в доме вместе со своей младшей дочерью (старшие дети за границей, и она больше никогда их не увидит). Дочь больна, чем — непонятно. Но, несмотря на свою болезнь, она умудряется родить ребенка. Чтобы прокормить ребенка и мать, во время оккупации София Устинова работает в закусочной, где столуются немецкие офицеры из комендатуры. Она разоблачает серийных убийц. Немцы ей благодарны. Им тоже омерзительна история с человеческим мясом. В 1946 году Софию Устинову арестовывают органы. Обвинение очень тяжкое — сотрудничество с оккупантами. По такому обвинению освободиться невозможно, выжить тоже. Итак, с Софией покончено. Она исчезает в застенках советской охранки. Скорее всего, ее расстреливают. Дочь Софии забирают в детский дом. Саму же Кровавую Графиню считают психически ненормальной настолько, что даже не арестовывают. Вопрос: как со всем этим связан барельеф с повешенной, если в доме больше не происходило никаких трагических историй?